|
Новгородские гусли и гудки
(реконструкция) Итак, гудок XIV в., точнее гудочек, потому что общая длина инструмента 30 см, а рабочая длина струн чуть ли не в два раза короче скрипичной. Поскольку оригинал гудка находиться в Государственном историческом музее, копия его изготовлена по чертежам и фотографиям, опубликованным в работе Б. А. Колчина "Новгородские древности. Деревянные изделия". Для реконструкции потребовались тонкие жильные струны. Струнодержатель - кожаное кольцо, продетое сквозь отверстие в узкой части корпуса, - образует своеобразный узел с петелькой. К петельке крепятся три струны; одна - высокая по звучанию, диаметром 0,6 мм; две другие - диаметром 0,8 мм. Кожа как крепкий и эластичный материал широко применялся в быту в сочетании с металлом, деревом и костью. И поэтому струнодержатель в виде нехитрого узла вполне соответствует духу средневековых вещей. Первая мысль закрепить кожаную или костяную пластину ( струнодержатель) при помощи деревянного штыря оказалась несостоятельной ввиду громоздкости приспособления. Характер отверстия в корпусе, не гарантировавший надежного положения крепежного штыря, и побудил к поиску более рационального варианта струнодержателя. В окончательном виде он не только крепко удерживает струны но, одновременно усилия его направлены на укрепление корпуса. Колки по конструкции и функции ничем не отличаются от гусельных. Более серьезный вопрос - определение конструктивной формы и размеров подставки под струны. Маленькое (диаметр 6 мм) отверстие, расположенное рядом с полужирными вырезами в деке, возможно, указывает место для ее устройства. Но только ли для того существует это отверстие, чтобы указывать место для подставки? Чтобы ответить на этот вопрос, были сделаны принципиально разные подставки. Первая из них для устойчивости имела в основании выступ, входящий в отверстие, и, таким образом, неподвижно закреплялась на деке. Разумеется, толщина подставки в основании равнялась диаметру отверстия. Звук инструмента в этом случае был туповат. Другая подставка, более тонкая (3 мм), принесла положительный результат. Роль отверстия в этом случае заключается в том, что оно, прерывая посредине касание подставки с декой, делает ее как бы стоящей на двух ножках. Звучание гудочка стало громче и даже с незначительным оттенком резкости. Третий вариант представлял собой тонкую подставку с длинной ножкой, проходящей сквозь отверстие в деке и упирающейся в дно кузова. Вибрация струн, таким образом, распространилась одновременно на кузов и верхнюю деку. Звук стал мягче, глубже, но несколько тише. Из двух последних вариантов оба представляются возможными для окончательного восстановления. По конструктивной мысли и с учетом цельности звучания гудка (это особенно касается инструментов большого размера) третий вариант подставки более правомочен. Правда, надо помнить, что к третьему варианту у нас нет соответствующих по времени аналогий. В этом случае назначение отверстия в деке очевидно. Но так как корпус гудочка XII в. очень мал, и, следовательно, резонаторные возможности его не велики, то малейшая потеря в громкости звука для него невыгодна. С этой точки зрения лучшим оказывается второй вариант подставки. Других причин, оправдывающих наличие упомянутого отверстия, не обнаружено. Внешняя форма подставки могла быть различной, но ширина ее основания не должна быть больше ширины перешейка, образованного на деке двумя полукружными вырезами. (У болгарской гадулки подобные вырезы в деке называются "очами"). Высота подставки (в данном инструменте) зависит от устройства головки с расположенными на ней колками и шейки инструмента, дающих направление струнам, а также, что характерно для всех гудков, от ширины корпуса. Итак, подставка, определяя длину рабочей части струн и находясь под их давлением, возбуждает вибрацию резонаторного корпуса гудка, в котором изначальные колебания приходятся на перешеек, расположенный между "очами". Кроме упомянутых деталей, на деке гудочка имеется шесть отверстий, расположенных в виде характерного узора. Эти отверстия сделаны после того, как дека была приклеена к кузову. Здесь снова возникает вопрос о назначении подобных отверстий в деках музыкальных инструментов. На звучание гудочка (по крайней мере именно этого) они не оказывают влияния, и наличие их на деке можно связать с возникшей, быть может, к XIV в. традицией украшать подобным образом все струнные инструменты. Возможно также, что этим узорам присваивались магические качества. Но это лишь догадки. В данном случае обращает на себя внимание некоторая асимметричность. Когда на гудочек были поставлены струны, то обнаружилось, что каждая из трех пар отверстий могла иметь непосредственное отношение к струнам. Если, например, в пару отверстий вставить небольшие штыречки и пропустить между ними струну, то звучание ее повыситься примерно на октаву. Можно допустить, что при ансамблевой игре исполнителю приходилось перестраивать инструмент или отдельные его струны на более высокий "лад". Качество звучания струн при такой перестройке не ухудшалось. Естественно, технико-игровые возможности сводились к минимуму. Твердого вывода по этой теме сделать пока нельзя, потому что гудочек и без подобной перестройки "высоко" звучит, но оставить без внимания такую согласованность между струнами и узором тоже нельзя. Еще одна особенность гудочка XIV в. заключается в том, что, помимо флажолетной игры (характерной для новгородского гудка XII в.), на нем можно было изменять высоту звука, прижимая струны к шейке инструмента. Аналогичный смычковый инструмент можно увидеть на детали ларца из слоновой кости, изготовленного в Византии в XI-XII вв. Из многих источников известно, что три струны на подставке гудка располагались в одной плоскости. В этом заключается самое главное отличие гудка от скрипки, на которой, как известно, верхняя часть подставки представляет дугу с расположенными на ней четырьмя струнами. Если сегодня, пользуясь современными успехами в строительстве смычковых инструментов и ориентируясь на данные археологии, усовершенствовать гудок, то желательно сохранить эту разницу между скрипкой и гудком. Спору нет, что на гудке нельзя извлечь скрипичных звуков, но с таким же правом можно сказать, что и на скрипке (не ослабив волос смычка) нельзя исполнить тех трезвучных аккордов, которые легко берутся на гудке. Реконструкция гудочка XIV в. закончена, и в настоящее время на нем можно играть, извлекая звуки, по крайней мере, близкие тем, какие он имел в средние века. Нельзя сказать, чтобы он обладал гнусавым или скрипучим голосом. Извлечь такие звуки, конечно, можно, если плохо играть, но то же самое легко получиться и на скрипке. Инструмент, хотя и невелик по размерам, но в нем заложены все без исключений конструктивные особенности больших гудков, звучавших в низких октавах. Из сообщений музыковедов XVIII-XIX вв. о способах игры на гудке известно, что наиболее распространенным был тот, при котором мелодия исполнялась на высоко выстроенной струне, а две другие струны по отношению к первой составляли квинту или кварту и звучали, постоянно сопровождая мелодию. Эти две струны на гудке играли роль бурдона, характерного также для волынки и колесной лиры. "Данное обстоятельство дает возможность высказать предположение о специфичности подобного бурдонного сопровождения для всей русской народной инструментальной музыки в целом". С этой мыслью К.А.Верткова можно согласиться, учтя одновременно и такие возможности гудка, какими не обладают ни колесная лира, ни волынка. У тех же авторов XVIII-XIX вв., характеризующих игру на гудке, можно узнать, что инструмент настраивался по воле музыканта, в зависимости от исполняемой мелодии, и что в одной руке музыкант держал смычок, а другой - извлекал мелодии, изредка касался бурдонных струн. Исходя из этого, можно сделать вывод, что, помимо общераспространенного метода игры на гудке, существовал более сложный метод, присущий, вероятно, музыкантам-скоморохам, которые извлекали максимум возможных музыкальных звуков. Гудок XII в. IMG SRCgusli9.bmp Заготовки гудков с Нутного и Неревского раскопов Найденный на Неревском раскопе гудок (17-19-859) был сделан из еловой древесины. Целиком сохранился корпус с орнаментированной головкой, имеющий три колковых отверстия. Остальные части инструмента утрачены. Наибольший интерес представляет устройство струнодержателя. Следы крепления такового на корпусе гудка не обнаружены, и поначалу казалось, что инструмент не был закончен. К этой мысли побуждало и впечатление незаконченности орнамента на колковой головке. Лишь в результате внимательного изучения последней и после ряда попыток собрать в единое целое разорванные между собой фрагменты орнамента стало возможным опровергнуть первоначальную догадку. Но сам по себе вывод, что струны гудка в ХII в. пели от прикосновения к ним лучка, не облегчает задачи восстановления струнодержателя. К чему он крепился? Если на гудочке ХIV в. для данной цели имелось отверстие, то здесь ничего подобного нет. Нет здесь и продолжающегося за пределы корпуса выступа, через который можно было бы перекинуть петлю струнодержателя. Если устроить кнопку для закрепления струн на верхней деке, то желательно для ее устойчивости просверлить отверстие не на толщину верхней деки, так как натянутые струны ее вырвут, а поглубже, - так, чтобы черенок кнопки закрепился в узкой части корпуса. Но с помощью такого приема придется повредить оригинал. Как же этого избежал древний мастер? Может быть, он саму деку сделал с выступом, продолженным за пределы корпуса? Этот вариант достоин проверки. Длина оригинала 41 см, ширина - 11,5 см, наружная глубина корпуса (с учетом толщины деки) 6 см, длина колковой головки 1 см, общая толщина стенок корпуса 0,5 см. Очередность приемов изготовления гудка, которая будет сейчас изложена, характерна для строительства всех найденных лучковых инструментов. Еловое бревно, в данном случае диаметром до 12 см и длиной 41 см, раскалывается по сердцевине на две части. Из одной половины с помощью топора вытесывается болванка, в которой по завершении операции четко узнаются все характерные формы инструмента. Ложкарным резцом выбирается углубление резонатора и дополнительно обрабатывается цыклей, причем толщина стенок определяется опытным путем. Затем при помощи ножа и цикли окончательно доводится наружная поверхность корпуса. Колковые отверстия в головке корпуса просверливаются сверлом с лучковым приводом или прожигаются разогретым докрасна металлическим прутом. Если есть надобность, то для крепления струнодержателя также делается отверстие. Бортики резонаторного корытца состругиваются на толщину верхней деки. Другая половина бревна пригодна для изготовления верхней деки. При помощи топора отделяется пластина с волокнами, расположенными ближе к сердцевине, обрабатывается ножом и потом цыклей. Контур деки выстрагивается ножом соответственно наружным очертаниям резонатора. В данном случае дека имеет выступ, выходящий за пределы резонатора, - к этому выступу в дальнейшем будет крепиться петля струнодержателя. Место подставки определяется с помощью простукивания верхней деки: искомый звук находится как раз в том месте, где проходит "линия", отделяющая примерно пятую весовую часть деки. На месте подставки делается отверстие. Голосники-"очи" прорезаются посредине деки, аналогично тому, как это видно на гудочке ХIV в. Наличие на деке узора из отверстий зависит от вкуса мастера. На бортиках корпуса и соответственно на тыльной стороне деки нарезаются ножом насечки для лучшего склеивания. Дека приклеивается к корпусу гудка при помощи рыбьего клея (можно заменить желатином или столярным клеем). Подставка изготовляется из более прочной древесины - клена; колки выстругиваются ножом из можжевельника, сосны или из других хорошо раскалывающихся пород древесины, струнодержатель может быть кожаным, костяным или, как на изготовляемом гудке, из деревянной перекладины, с обоих концов крепящейся к кожаной петельке, перекинутой через упомянутый выступ в верхней деке. Для красоты петельку посредине можно стянуть кожаным кольцом. Тонировка инструмента могла производиться с помощью отваров коры деревьев; в настоящее время можно пользоваться бейцами. Струны - жильные: одним концом крепятся к струнодержателю, другим - к вращающимся колкам, при натяжении давят на подставку, прижимая ее к деке, и инструмент настраивается. Для изготовления лучка пригодны различные породы деревьев: можжевельник, береза, рябина, орешник и др. Длина лучка может быть различной, в зависимости от длины конского волоса и от требований мастера. Форма лучка тоже зависит от вкуса мастера. Пучок хорошо промытых, обезжиренных конских волос (более 100 штук) закрепляется на обоих концах лучка и натирается смолой хвойных деревьев или канифолью. Отдельной операцией, касающейся только гудка ХII в., является нанесение орнамента. После того как орнаментальная "елочка", окаймляющая колковую головку, была сделана, стало очевидным, что верхняя дека тоже нуждается в украшениях. Если по краю деки пустить такую же "елочку", то она слишком "утяжелит" облик гудка. Более "уравновешивающей" оказалась дорожка из уголков. Подобные уголки нередко использовались для украшения средневековых деревянных изделий. Что же касается струнодержателя и его крепления, то все части данного приспособления выдерживают с хорошим запасом прочности натяжение трех жильных струн.
Заготовки гудков 1 - с Нутного раскопа; 2 - с Неревского раскопа. Корпус гудочка без колковой головки был выброшен ковшом экскаватора при рытье дренажного колодца перед началом работ на Нутном раскопе в 1979 г. Датировать инструмент можно условно ХII - ХIV вв. Конструктивная форма резонаторного корытца приближает его ко времени бытования гудка ХII в., но по размерам, напротив, он находит родство с гудочком ХIV в. Малые размеры реконструированного инструмента (длина 31 см) дают повод думать, что подобные гудочки принадлежали детям. На коротких струнах гудочка пальцам взрослого человека, даже если касаться струн сверху, как на скрипке, но не прижимая к шейке, явно недостает места, а флажолетная игра - касание струн ногтями сбоку или сверху - и вовсе невозможна. Принадлежность детям некоторых найденных инструментов наиболее ярко заметна в связи со спецификой звукоизвлечения на лучковых гудебных сосудах, где лишь один инструмент - гудок ХII в. - подстать взрослому человеку (возможно, инструмент, сделанный на основе заготовки, также предназначался для взрослого музыканта, о чем речь будет ниже). Да и гудок ХII в. настолько невелик, что в данной ситуации скорее может называться гудочком, т. е. меньшим из ряда лучковых инструментов (гудочек - гудок - гудище), применявшихся в практике скоморохов. Предположение, что маленькие инструменты принадлежали детям, подтверждается некоторой грубоватостью в изготовлении. Заготовка гудка ХIV в. послужила поводом для изготовления на ее основе еще одного лучкового инструмента. В заготовке в достаточной мере хорошо прочитываются контуры задуманного древним мастером гудка. Остается выдолбить полость резонатора и, основываясь на методах строительства предыдущих гудков, сделать все недостающие части. Процесс изготовления этого гудка имеет свою особенность: бревно длиной 43 см и диаметром 9 см раскалывалось не по сердцевине, а сбоку от нее, меньшая часть отбрасывалась, а из большей делалась заготовка. В результате получился инструмент с узкой продолговатой декой и с расширяющимися от нее стенками глубокого резонатора, что в значительной мере сказалось на окраске извлеченных звуков. Тембр инструмента красивый, "грудной", возникающий как бы изнутри корпуса, хотя в целом новгородским гудкам свойствен открытый яркий звук. Пение лучковых инструментов в высоком регистре красиво сочеталось с более низким звучанием бронзовых струн на новгородских гуслях. Гусли с жильными струнами, аккомпанируя гудку, могли пользоваться меньшим успехом. В найденной заготовке гудка привлекает внимание необычно больших размеров площадка для размещения колков. Что это, прихоть мастера или требование конструкции? Строго подходя к решению возникшего вопроса, мы, согласно данным археологии имеем право снабдить инструмент лишь тремя колками, т. е. тремя жильными струнами. Но что делать, если размеры колковой головки позволяют закрепить на ней девять или десять струн? Допустимо ли предполагать в средневековом Новгороде существование конструкции гудка с резонирующими струнами? Удивительное родство в формах колковых головок наблюдается у найденной в Новгороде заготовки гудка и болгарской гадулки, снабженной резонирующими струнами. Известно, что идея резонирующих струн на музыкальных инструментах у разных народов существовала с давних времен. Состоялась ли в Новгороде эволюция трехструнного гудка к гудку с резонирующими струнами, мы не знаем, но, продолжив работу средневекового мастера, начатую им в ХIV в., и сделав из его заготовки трехструнный гудок, мы обязаны рядом с практическим решением задачи положить и теоретически возможный вариант гудка, с тремя жильными и шестью-семью бронзовыми резонирующими струнами. Хочу поделиться результатами проведенного на эту тему эксперимента. Быть может, современным мастерам смычковых инструментов он послужит отправной точкой для создания полноценного, очень красиво звучащего инструмента. Не случайно пользуюсь словом "полноценный", так как сделанный мной инструмент, хотя и украшен резьбой, нуждается еще и в поиске наиболее выгодных для него соотношений толщин в стенках корпуса и верхней деки, а также в лучших струнах и в хорошо выдержанном дереве. Правда, несмотря на целый ряд причин, делающих этот инструмент не лучшим по качеству, все-таки искомый эффект звучания проявился. Поставленной задачей было выявить роль резонирующих струн в формировании общего звучания инструмента. Сначала гудок оснащался тремя жильными струнами и настраивался. В связи с увеличенными, по сравнению с археологическими, размерами звучание его более низкое, но по характеру родственное реконструированным гудкам: открытое и несколько одинокое. Потом инструмент был оснащен бронзовыми струнами, проходящими через отверстия в подставке ниже игровых жильных струн. Разница в звучании превзошла все ожидания: элегантное протяжное гудение, словно эхо, стало сопровождать извлеченный голос, который находил себе отклик в резонирующих струнах; в значительной степени увеличились громкость и ясность звука; инструмент наполнился прямо-таки живыми голосами и приобрел изысканный, благородный тембр. |
